– Наряжайтесь, мои милые! – воскликнул он нам вдогонку, когда я последовала за Мари в ее покои.

Погрузившись в горячую, пахнувшую лавандой воду, я ощутила, в каком напряжении пребывала все последнее время. Недосып, события, одно хуже другого, и особенно ссора с Себастьяно изрядно подкосили меня. Я напоминала самой себе заведенную до упора, без конца бегающую зигзагом туда-сюда игрушечную машинку, ключик от которой кто-то сломал.

Мари, услышав, что я со вчерашнего дня ничего не ела, тут же велела принести поднос с нарезанным кусочками сыром, и я, сидя в ушате, немного перекусила. После этого мне стало гораздо лучше, но я была очень вялой. От горячей воды меня разморило. Массирующие движения, которыми Минетта мыла мне голову, подействовали гипнотически-усыпляюще, и я совсем было задремала. Будь у меня возможность, после купания я бы с радостью прилегла на часок-другой, но эту идею Мари категорически отвергла. «У нас еще дел невпроворот», – объяснила она.

Пока нам с головы до пят наводили красоту, я совершенно измучилась, но покорно принимала участие во всем, потому что Мари попала в свою стихию. Она словно стремилась достичь высшей формы совершенства, и, на мой взгляд, было бы подло испортить ей удовольствие. Процедура напоминала передачу «Снимите это немедленно», где участницам позволяется увидеть обновленных себя лишь в самом конце. Минетта специальной тряпочкой полировала мне ногти, выщипывала брови, наносила за ушами приятно пахнувшие духи, завивала волосы раскаленными щипцами и делала макияж, а я все это время в нижнем белье и чулках сидела на скамеечке, и смотреть в зеркало мне запрещалось. Платье я тоже еще не видела. Зато как следует рассмотрела нижнее белье, оно поразительно походило на своих собратьев из двадцать первого века. Похожий на корсет плотно облегающий лиф со шнуровкой, а в качестве трусиков что-то вроде боксеров с бантиками и рюшами. На вид все вещи казались безумно дорогими. Греховной роскошью были и тончайшие шелковые чулки кремового цвета, закреплявшиеся выше колена подвязками.

Затем мне велели с закрытыми глазами надеть платье. Пока Минетта вокруг меня что-то поддергивала, застегивала многочисленные крючочки и поправляла складочки, я ощущала мягкость струящейся ткани и вдыхала нежный аромат цветов. У Мари вырвалось несколько восторженных ахов и охов, из чего я заключила, что все выглядело так, как она себе и представляла. Она взяла меня за руку и потянула за собой на несколько шагов вперед.

– Еще нельзя, еще нельзя! – воскликнула она. – Только когда я скажу!

Ее волнение было заразительным. Я чувствовала себя как Золушка после встречи с доброй феей.

– Теперь можешь открыть глаза.

Я уперлась взглядом в зеркало и в первую секунду зажмурилась, потому что отражение имело со мной лишь отдаленное сходство и чем-то действительно напоминало Золушку. Мой наряд был из белого, затканного серебряной нитью шелка. Платье с узким верхом спускалось от талии в пол широкими мерцающими волнами. Рукава плотно облегали руки до локтя, а дальше превращались в маленькие шедевры из водопада кружев. Верх украшала вышивка из перламутра. Тем не менее платье не выглядело перегруженным – просто сказочно прекрасным. Филипп и правда создал настоящее чудо.

Но и Минетта потрудилась на славу. Она уложила мои волосы в греческом стиле, вплетя в них нити жемчуга и оставив по бокам обилие струящихся локонов. Макияж преобразил меня до неузнаваемости. Обычно я почти не пользовалась косметикой, но Минетта на нее не поскупилась. Выбелив лицо, она основательно выделила сурьмой глаза и подкрасила губы хной – стиль, прямо скажем, не на каждый день, но исключительно подходящий для такой важной вечеринки.

– Нравится? – спросила Мари.

Я только молча кивнула, не в силах оторвать взгляд от зеркала.

– Это работа моего нового портного. Он показал мне эскиз, и я пришла в восторг. У этого молодого человека настоящий талант, его непременно ждет большое будущее.

Я обернулась к ней, и мне снова пришлось зажмуриться, потому что своим видом она сразила меня наповал. Все известные мне топ-модели по сравнению с ней могли собирать вещи и отправляться на покой. От этой сияющей, безупречной красоты просто дыхание перехватывало. Ее платье, волшебное творение из затканного золотой нитью шелка, по фасону походило на мое, только сидело на ней гораздо лучше, и ее декольте производило куда большее впечатление.

– Мари, ты великолепна, – восхитилась я. – На балу тебе не будет равных.

Она покраснела от удовольствия, но покачала головой.

– Самой прекрасной, как всегда, будет королева.

Мое хорошее настроение тут же испарилось, как не бывало.

– А что, если… – «если мы не сумеем вовремя передать ей бриллианты», хотела сказать я, но промолчала, чтобы не сглазить.

– Она наденет вуаль, – сказала Мари. – Поэтому сначала будет незаметно, что колье нет.

– Тогда мы, может быть, и успеем.

Пожав плечами, Мари вздохнула.

– Будем надеяться на лучшее, – без всякого перехода она вдруг сделала несколько танцевальных па, шурша раскачивающимися юбками. – Хватит об этом. Мы же еще совсем не готовы! Взгляни на туфли. И вот на этот веер! Смотри, какая прелестная вышивка на масках! Разве не чудо?

Оставшееся время проскочило как-то незаметно, и наконец настал тот миг, когда к дому подъехала карета и мы отправились к Лувру. Дед Анри делал нам комплименты, восхищаясь бальными платьями, но настоящей радости я не испытывала. У меня живот сводило от напряжения, потому что теперь отступать было некуда. Этим вечером все должно решиться.

* * *

Я с благоговением оглядывалась в бальном зале. Он был огромных размеров, и праздничное убранство пугало своей роскошью. Повсюду горели свечи в многоруких канделябрах и в гигантских, мерцающих бесчисленными хрустальными подвесками-каплями люстрах, что свисали с потолка, наполняя помещение мягким светом. Обтянутые дорогим шелком стены служили достойным фоном для больших картин, среди которых я обнаружила оригинал кисти Рубенса. Я остановилась перед ним, пораженная одной мыслью. Через несколько столетий тут будут висеть картины и других знаменитых художников, потому что в королевском дворце откроют музей, но сегодня здесь шумит бал-маскарад, и я в нем участвую. В углу расположились музыканты, игравшие что-то веселое. Прибывающих мало-помалу гостей слуги по очереди обносили напитками. Собралось уже значительно больше сотни человек, они беседовали небольшими группками, все в шикарных нарядах – и в масках. В прошлом маска считалась у знати модным дополнением к бальному наряду, не только во время карнавала.

Я в целях безопасности надела мою кошачью маску, из-за чего пришлось немного поспорить с Мари. Ей хотелось, чтобы я выбрала кремовую, украшенную жемчугом, которую она приобрела специально к моему платью. Но я настояла на своей кошачьей, объяснив это тем, что привезла ее из родной страны и хочу носить в память о ней – в какой-то степени это даже соответствовало действительности. Удивительным образом Мари сразу все поняла и больше не возражала.